Мелодии окружают нас яркими солнечными лентами. Они витают повсюду и, сплетаясь воедино, рождают тёплые гармонии. В нежном шёпоте соула, яркой экспрессии речитатива, в бурной вспышке фанка и размеренном рэггей, везде.. Я чувствую мелодии повсюду. Вылавливаю их по одной, заряжаю позитивом или грустью и сливаюсь с солнечным потоком в одно целое. В солнечный свет. Sunshine.

Работа над стихами Маяковского стала дпя Змитра Войтюшкевича в определенном смысле экспериментом. Во-первых, хотелось понять, что значит, петь по-русски. Во-вторых, появилась потребность сделать цельную, концептуапьную программу, где он сможет показать, как увидел себя в Маяковском. В, в-третьих, попытаться понять самого себя.
Владимир МаяковскиЙ - одна нз самых неоднозначных и противоречивых фигур русской поэзии. "Певец революции" и тонкий лирик.
Для Дмитрия принципиальным было не петь про революцию и Ленина. Поэтому в программе есть место и любовным переживаниям, и негодованию да восторгу поэта Парижем, Нью-Йорком и Петербургом, и размышлениям о "роли поэта в рабочем строю", и многому другому

Музыкально-поэтическая композиция из 12 частей: рубленая рифма в сопровождении музыкального фона. Нечто такое, как показывали в советских фильмах про постреволюционные годы – НЭП, поэтические кабаре, молодые советские буржуа, диспуты о фильдеперсовых чулках и одеколоне. Ну а поется это все днем сегодняшним – интеллигентным шансоном, к лику святых которого Дмитрий и причислен.
Тому, кто еще знает и помнит, кто это такой – В. В. Маяковский – будет любопытно послушать те его произведения (в музыкальной адаптации Дмитрия), которые либо известны достаточно, либо более-менее: «Письмо к любимой Молчанова», «Письмо к товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», «Бродвей», «Бруклинский мост» (с блюзом), «Разговор с фининспектором о поэзии». Две абсолютные удачи, о которых можно не боясь написать – песни вышли: «Песня рязанского мужика» и французская полечка «Про что – про это».

Среди множества молодых проектов, производящих воздушную, словно пенка кислородного коктейля, ажурную поп-музыку, Rob Barber и Mary Pearson выделяются, в первую очередь, работой со звуком. Они делают его многослойным — за счёт применения различных эффектов, бесконечного перепозиционирования микрофонов в студии и изменения первоначальных версий треков практически до неузнаваемости. Убаюкивающий трайбл перкуссий, монотонные скрипки и ангельский голос Мэри словно отрывают тебя от земли и уносят до ближайшей туманности, пульсирующей мириадами других звуков.

Восхитительно выпуклый бас насквозь проходит через взбитые в легкие сливки облака Ривьеры. Позади остается тонкий аромат разнотравья, карточный крап и вежливый голос ночного крупье. Впереди уже маячит рассвет, а значит, наступает время круассанов и утренней бижутерии от кутюр. Но даже этот гламурный слог не в состоянии описать всей гаммы чувств, когда музыканты чуть сбавляют обороты, и Валери Сайдик подходит ближе к микрофонной стойке. Еще секунда — и ее нежный голос словно уносит куда-то вдаль