Расписание на послезавтра (1978)

Юрий Воротницкий, игравший вундеркинда из рабочей семьи Володю Овечкина, в настоящее время — директор центра информационных технологий Белорусского государственного университета, кандидат наук, заведующий кафедрой кибернетики на факультете радиофизики и электроники университета. По его свидетельству, «сложилось так, что в фильме я сыграл самого себя, поэтому не считаю себя актёром.» Он также сказал:
"В картине показана физико-математическая школа, где директор — доктор наук, учителя — суперпрофессионалы. Само существование подобных учебных заведений противоречило советской системе образования с её едиными стандартами. Поэтому педагоги относились к картине весьма сдержанно, их смущала показанная атмосфера в школе, отношения между учителями и учениками — свободные, партнёрские. К сожалению, даже для сегодняшней школы это не совсем актуально. Поэтому премьера прошла прекрасно, но потом фильм не то чтобы положили, но аккуратно задвинули на полку. Да и мне он казался несколько фантастическим. Зато сейчас я понимаю, что он просто опередил время: и школы такие появились, и учителя. К примеру, лицей БГУ."

Кажется, уже давно отгремели дискуссии и споры о физиках и лириках, когда в поисках истины сшибались в словесных баталиях, сметались и рушились в полемическом задоре непререкаемые, всеми признанные авторитеты, привлеченные воюющими сторонами. Все это было. И, казалось, теперь наступило длительное перемирие. Но вот давайте-ка прислушаемся к голосам, раздающимся в этой картине, возвращающей нас к старым, вроде бы отшумевшим, спорам. Сначала небольшая справка — действие картины происходит в специализированной физико-математической школе имени Ландау, школе всеобщей одаренности, школе даже не завтрашнего, а послезавтрашнего дня. «Сопротивление материалов... Ну, в смысле, ученики ваши сопротивляются, предмет ваш не очень предпочитают. Гения, будущие Эйнштейны». Так не очень связно, зато «научно» выражается завхоз школы. «У нас царство точных наук»,— это мы цитируем уже директора школы, молодого блестящего ученого Андрея Андреевича. «Мне казалось, что любая школа должна выпускать гармонично развитых людей», — так справедливо считает новая учительница литературы Антонина Сергеевна, которой и предназначались все вышеприведенные реплики. Итак, конфликт прояснев и формулируется с точностью, свойственной математическим уравнениям: по одну сторону — юные гении, будущие Эйнштейны, по другую — «носительница духовной пищи», если опять процитировать директора. А что сами маленькие гении, будущие светила и кормчие послезавтрашней науки?..


«Я теперь скупее стал в желаньях,

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне...»


— прочитала Антонина Сергеевна на одном из уроков замечательные строки Есенина. Но реакцией на это было насмешливое недоумение: «А розовый конь на самом деле существует?» И потом, как самый уничтожающий довод, последовало: «Фантазии все это»...

А разве фантазии — это привилегия только искусства? Разве не с фантазии, самой безудержной и смелой, начинается ученый и разве не от нее пришло человечество к самым своим удивительным открытиям? Вот за то, чтобы ребята поверили в розового коня, чтобы поняли жизненную необходимость красоты и поэзии, за то, чтобы уверовали в фантазию, в чудо, которое рождает искусство, и, чтобы поверив во все это, они смогли стать настоящими талантливыми людьми, и сражается Антонина Сергеевна.

И ребята непременно станут такими, потому что их учат люди, которые следуют древней, но вечно молодой заповеди: «Ученик не сосуд, который следует заполнить знаниями, а факел, который требуется зажечь.

Наталья Атаманова

«Спутник кинозрителя», май 1979 года