Хвост и АукцЫон - Жилец Вершин (1995) / Avantgarde, Rock

Мешок

Из мешка
На пол рассыпались вещи
И я думаю,
что мир -
Только усмешка,
Что теплится
На устах повешенного

Боги I

Туман мало помалу рассеивался.

Эрот:
Мара-рома,
Биба-буль!
Укс, кукс, эль!
Редэдиди дидиди!
Пири-пэпи, па-па-пи!
Чоги гуна, гени-ган!
Аль, Эль, Иль!
Али, Эли, Или!
Эк, ак, ук!
Гамч, гэмч, ио!
Рпи! Рпи!

Ответ (боги):
На-на-на!
Эчи, учи, очи!
Кези, нези, дзигага!
Низаризи озири.
Мэамура зиморо!
Пипс!
Мазачичи-чиморо!
Плянь!

Велес:
Брувуру ру-ру-ру!
Пице цапе сэ сэ сэ!
Бруву руру ру-ру-ру!
Сици лици ци-ци-ци!
Пэнчь, панчь, пеньчь!

Эрот:
Эмчь, Амчь, Умчь!
Думчи, дамчи, домчи.
Макарако киочерк!
Цицилици цицици!
Кукарики кикику.
Ричи чичи ци-ци-ци.
Ольга, Эльга, Альга!
Пиц, пач, почь! Эхамчи!


Чудовище

Чудовище - жилец вершин,
С ужасным задом,
Схватило несшую кувшин,
С прелестным взглядом.
Она качалась, точно плод,
В ветвях косматых рук.
Чудовище, урод,
Довольно, тешит свой досуг.

Боги II

Юнона:
Пирарара-пируруру!
Лоэлола боароо!
Вичеоло сэсэсэ!
Вичи! Вичи! Иби-би!
Зизазиза изазо!
Эпсь, Апс, Эпс!
Мури-гури рикоко!
Мио, мао ,мум!
Эп!

Ункулункулу:
Рапр,грапр,апр! Жай!
Каф! Бзуй! Каф!
Жраб, габ, бакв-кук!

Нега-неголь

Неголи легких дум
Лодки направили к легкому свету
Бегали легкости в шум,
Небыли нету и нету.
В тумане грезобы
Восстали грезоги,
В уманных тревогах
Восстали чертоги.
В соногах-мечтах
Почил он, почему у черты?
В чертогах-грезогах
Почил он, почил у мечты.
Волноба волхвобного вира,
Звеноба немобного яра,
Ты все удалила, ты все умилила,
О тайная сила,
О кровная мара.
Хитрая нега молчания,
Литая в берегах звучания,
Птица без древа звучание.
- О взметни свои грустилья,
Дай нам на небо взойти,
Чтобы старые постылья
Мы забыли, я и ты!
Веязь сил молодых,
Веязь диких бледных сил,
Уносил в сон младых,
В сон безмерно голубых...
За осокой грозных лет
Бегут струи любины;
Помнит, помнит человек
Ковы милой старины.
Знает властно-легкий плен.
Знает чары легких мен,
Знает цену вечных цен.
Поюнности рыдальных склонов,
Знаюнности сияльных звонов.
В венок скрутились
И жалом многожалым
Чело страдальное овили.
И в бездумном играньи играний
Расплескались яри бываний!
Нежец тайностей туч,
Я в сверкайностях туч.
Пролетаю, летаю, лечу.
Я звучу, я звучу...
Сонно-мнимой грезы неголь,
Я - узывностынь мечты.
Льется, льется пленность брегов,
Вьются дети красоты.
Сумная умность речей
Зыбко колышет ручей,
Навий налет на ручей.
- Роняет,
Ручей белых нежных слов,
Что играет
Без сомнения, без оков.
- О яд не наших мчаний в поюнность высоты
И бешенство бываний в страдалях немоты.
В думком мареве о боге
Я летел в удел зари...
Обгоняли огнебоги,
Обгоняли жарири.
Обожелые глаза!
Омирелые власа!
Овселеннелая рука!
Орел сумеречных крыл
Землю вечером покрыл.
"Вечер сечи ведьм зари".
Прокричали жарири.
Мы уселись тесным рядом.
Видеть нежить люди рады.


Веселое место

Занзеги умер!
Мало того, зарезался бритвой.
Какая грустная новость!
Какая печальная весть!
Оставил краткую записку :
"Бритва, на мое горло!"
Широкая железная осока
Перерезала воды его жизни, его уже нет...
Поводом было уничтожение
Рукописей злостными
Негодяями с большим подбородком
И шлепающей и чавкающей парой губ.

Зангези (входя):
Зангези жив,
Это была неумная шутка.

Бобэоби

Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй - пелся облик,
Гзт-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо.

Бобэоби II

Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пииэо пелись брови,
Лииэй - пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.

Благовест ума

Тише! Тише. Он говорит!

Благовест в ум!
Большой набат в разум, в колокол ума!
Все оттенки мозга пройдут перед вами на смотру всех родов разума.
Вот! Пойте все вместе за мной!

I

Гоум.
Оум.
Уум.
Паум.
Соум меня
И тех, кого не знаю.
Моум.
Боум.
Лаум.
Чеум.
Бом!
Бом!
Бам!

II

Проум.
Праум.
Приум.
Ниум.
Вэум.
Роум.
Заум.
Выум.
Воум.
Боум.
Быум.
Бом!
Помогайте, звонари, я устал.
Бейте в благовест ума!
Вот колокол и веревка.

III

Доум.
Даум.
Миум.
Раум.
Хоум.
Хаум.
Суум.
Изум.
Неум.
Наум.
Двуум.
Треум.
Деум.
Бом!

IV

Зоум.
Коум.
Соум.
Поум.
Глаум.
Раум.
Ноум.
Нуум.
Выум.
Бом!
Бом! Бом, бом!
Гоум.
Оум.
Уум.
Паум.
Соум меня
И тех, кого не знаю.

Это большой набат в колокол ума.
Божественные звуки, слетающиеся сверху на призыв человека.

Иверни выверни

Иверни выверни,
Умный игрень!
Кучери тучери,
Мучери ночери,
Точери тучери, вечери очери,
Четками чутками
Пали зари.
Иверни выверни,
Умный игрень!
Это на око
Ночная гроза,
Это наука
Легла на глаза!
В дол свободы
без погонь!
Ходы, ходы!
Добрый конь!

Три и два

Трата и труд, и трение,
Теките из озера три!
Дело и дар - из озера два!
Трава мешает ходить ногам,
Отрава гасит душу, и стынет кровь.
Тупому ножу трудно резать.
Тупик - это путь с отрицательным множителем.
Любо идти по дороге веселому,
Трудно и тяжко тропою тащиться.
Туша, лишенная духа,
Труп неподвижный, лишенный движенья,
Труна - домовина для мертвых,
Где нельзя шевельнуться,
Все вы течете из тройки,
А дело, добро - из озера два.
Дева и дух, крылами шумите оттуда же.
Два - движется, трется - три.


Призраки

1-й Я конский череп; я на липе.
Вот белены напиток выпей.
3-й Бег крови я, текут чернила;
Меня чернильница пленила.
4-й Я только в зеркале живу,
Когда сверкает наяву!
6-й Я оценил все за пятак.
И осужден иметь пятак.
12-й Я сапогом одел чуму
И в путь иду искать куму.
14-й А я вам дам знакомый облик
На той сухой и бурой вобле.
18-й Гнусавлю я, прыгаю, квакаю.
Кажусь я ненужной ломакою.
19-й Я смотрю на всех пилой.
Я немного плохой и гнилой.
21-й Скоро меня под решетку и в замок №
Я дикое бешенство самок.
22-й ( Мы люди -люд
Морозных слюд.
23-й Мы вреды, мы бреды
Ужасной победы ).
25-й Я изнуренная веками кляча,
Зачем я-я, скажите, для ча?
26-й Людским челном в объятья смерча,
К вам прихожу, ваш сон поперча!
33-й Храпеть, хрипеть,
Рыдать,стонать, шипеть.
Мы храп и хрип,
Мы шелест, шум и сип.

Гроб

Гроб
Греб
Добролюбиво,
Не покладая рук,
Граблями дев бесолюбивых,
Которым чорт не брат, но друг.

Гроб греб трудолюбиво,
Грабитель вод, к тиши ревнивых,
Граблями дев бесолюбивых,
Которым бес не зять , не брат,
Но вдруг,
Ни дать, ни взять,
Внезапный, милый, тесный друг.

Гроб греб яснолюбиво,
Не покладая рук,
Граблями дев бесолюбивых.

Утопленники

Он наверху,
А внизу эти люди,
Как плевательница для плевков его учения.
Может быть, как утопленники?
Плавают, наглотались.

Могатырь

Иди, могатырь!
Шагай, могатырь! Можарь, можар!
Могун, я могею!
Могец, я могу! Могей, я могею!
Могей, мое я! Мело! Умело! Могей,могач!
Моганствуйте, очи! Мело! Умело!
Шевствуйте, моги!
Шагай, могач!

Руки! Руки!

Лицо могды. Рука могды! Могна!
Могесничай , лик!
Могистые моги,
Можбой можеству
В толпе моженят и моговичей.

Руки ! Руки!

Вода в клюве!
Тороплюсь, не опоздать бы!

Руки! Руки!

Иди, могатырь!
Мог моготы! Можар можавы!
Могесник, мощник!
Можарь, мой ум! Могай, рука! Могуй, рука!
Моган, могун могатырь!
Иди!
Могай, моган! Могей, могун!
Глпзп могды, уста могды!
Могатство могачей

Кузнечик

Крылышкуя золотописьмом тончайших жил
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
"Пинь-пинь-пинь," - тарарахнул зинзивер.

Нисколько не покривлю душой, если скажу, что ни одна другая группа на отечественной сцене не представляет для меня такой, я бы сказал, экзистенциальной загадки, как питерский АУКЦЫОН: даже учитывая то, что мало с кем из знакомых музыкантов меня связывают столь давние и дружеские отношения (так уж вышло, что почти вся причудливая история АУКЦЫОНА разворачивалась у меня на глазах), почти каждый новый поворот его коллективной творческой мысли оказывался для меня полной неожиданностью. От симпатичных и мелодичных песенок с элементами новой волны АУКЦЫОН бросало в пучину пост-джазовых импровизаций, а на смену эпохе безысходно-мрачных экспрессионистских номеров с рваными мелодическими рисунками и калейдоскопом пестрых ассоциаций в текстах вполне органично пришел период увлечения этнической музыкой всех времен и народов, и очевидные хиты с интригующим привкусом этно-бита. Но что бы АУКЦЫОН ни играл, в какие бы авантюры ни пускался, его музыка оставалась живой, свежей и захватывающе-мелодичной.

Лет пять назад, оказавшись в городе Париже, АУКЦЫОН, который в ту пору методично перепахивал клубную сцену Западной Европы, столкнулся с некогда знаменитым в узких кругах (однако к тому времени бесповоротно забытым даже старыми поклонниками) художником, музыкантом и поэтом Леня и Хвост. 7 марта 1995 г.Алексеем Хвостенко, в тех же кругах запросто именуемым Хвостом. (Отечественным меломанам Хвостенко, скорее всего, знаком по его старинной песне "Город золотой" на стихи еще одного поэта-эмигранта Паоло Волохонского, которая в свое время стала хитом в исполнении АКВАРИУМА.) Знакомство это - неожиданно для многих, кто знал АУКЦЫОН, всегда крайне равнодушно относившийся к идее петь чужие песни (даже если это очень хорошие песни), - вылилось в интересный альбом "Жилец вершин"", в этот раз на стихи замечательного русского поэта, великого экспериментатора, разрушителя поэтических канонов, реформатора языка Велимира Хлебникова.

Альбом полон задумчивых приджазованных инструменталов, тихого шелеста флейт и медитативных гитарных переборов, мелодические изыски соседствуют с прямо-таки психоделическими звучаниями и таинственными бряками-звяками, извлеченными из неизвестных традиционной музыкальной культуре приспособлений, в то время как голоса бормочут что-то несусветное типа: "Гамчь, гэмчь, ио! Али, эли, или! Вичеоло сэсэсэ! Вичи! Вичи! Иби-би!"

- Я вообще-то считаю, что Хлебников - первый поэт, который ухватил и развил очень важную идею: он понял, что смысл есть не только в сочетании звуков, но и в каждом отдельно взятом звуке. Конечно, у Пушкина тоже все красиво, и строки сами текут, и тоже музыка внутри, но именно Хлебников осознал, что музыка может заключаться даже в одном-единственном звуке. И когда в это въезжаешь, когда понимаешь, что за всеми этими странными звукосочетаниями стоит смысл какой-то неземной - это просто потрясает.

- Но вот парадокс: Хлебникова никто никогда не пел! Как же это вы сподобились?

Идея-то, конечно, хвостовская... И поначалу нам просто дикой показалась. Причем у самого Хвоста в голове эта идея сидела довольно давно, она была, что ли, мечтой его детства (если я правильно понимаю). Он еще года два назад нам твердил, мол, мы тут с Толей Герасимовым уже сделали песню на стихи Хлебникова, а хотелось бы записать целый альбом, давайте попробуем... И как-то в Мюнхене, у Волохонских, он мне завел песню ту, что у них вдвоем получилась. Поначалу я чуть с ума не сошел... Такой мрак! (смеется)

- Надо думать, с традиционной точки зрения это же абсолютно невыигрышная ситуация: ни тебе конкретного образа, ни сюжета. Не из чего сделать собственно песню...

Первое, что пришло в голову - сделать чистое сумасшествие. И тут мы с Хвостом вместе поехали в Москву. Сидели в вагоне-ресторане, пили водку, он начал рассказывать мне про самого Хлебникова, и тут меня как ударило: я вдруг понял, что из всего этого что-то интересное может получиться, необычное. И для нас необычное, и вообще... И вот, когда мы вернулись из Москвы, я созвонился с нашими и сказал: "Тащите все идеи, у кого что есть. Все, что угодно..."

- И с чего же вы начали?

Поскольку от Хвоста исходила идея, то он и тексты отобрал, вернее, он представил тексты, которые он хотел бы сделать, а мы из них выбрали то, что нам могло подойти. Ничего, конечно, в них не меняли, просто кое-что выкинули, что явно не лезло. Потом целый месяц сидели дома, придумывали какие-то начальные идеи. А в студии уже записали, что получилось...

- Значит, в основном, все делалось прямо на месте. Но зато вы и времени потратили...

И слава Богу. Если бы не SNС, мы бы никогда не нашли таких денег на запись любой нашей пластинки. А тут, понимаешь, и деньги были, и удовольствие. Мы два месяца там сидели, Сам процесс был интересен. Кайфово. Студия - это, на мой взгляд, такая удивительная штука... Мало кому в нашей стране удается нормально поработать в студии. Эта работа ни на что не похожа... Я очень люблю, когда можно посидеть в студии и понять, что может получиться. И когда делаешь прямо в студии все - от придумывания партий и до выбора, на чем их сыграть, выбора звука... По использованию разных звуков мы там себя превзошли... Там же не было никаких синтезаторов...

- Можно как у QUЕЕN помещать на обложке предупреждение: "Nо Syntetizers"...

Правда, использовали засэмплированное пианино - в студии не было рояля... А так - играли на метлах, на ацетиленовых баллонах газовых, не говоря о дудочках и каких-то совсем экзотических инструментах без названия. С ума можно сойти...

- Я сморю, вы в этот раз использовали множество приглашенных музыкантов. Некоторых я знаю, а о ком-то слышу в первый раз...

Я уже упоминал Толю Герасимова. Это саксофонист такой, я бы не сказал, что суперизвестный, но профессионал настоящий. Он долго жил в Америке. А сейчас перебрался в Париж. Переиграл со всеми джазовыми китами и акулами ныне живущими. Живет тем, что пишет музыку к фильмам и т.п. Умеет все. Но холодный и такой расслабленно-светлый. Дескать, могу сыграть так, могу этак. Хотя из всех его саксофонных штук мы оставили только одну маленькую фразочку, фактически его саксофона там нет. Зато флейта деревянная, в основном, его. И одну композицию, "Кузнечик", он придумал, а мы уже доделывали. К сожалению, еще одна песня, которую они с Хвостом сочинили, на стихотворение "Семеро", не вошла в альбом.

- А приглашали музыкантов по мере возникновения нужды в реализации каких-то сиюминутных идей?

У нас же ничего не планировалось, заранее просто говорили: а давайте так попробуем, или эдак... Получится, так получится. Многие музыканты приходили, пробовали что-то сделать, но не у всех получилось вписаться...
(Sleeve Notes указывают шестнадцать исполнителей, принявших участие в записи "Жильца вершин", - название, кстати, взято из использованного в альбоме стихотворения "Чудовище" - среди них известные в Питере сессионные музыканты: Олег Васильев, Дмтрий Каховский, Петр Акимов, Михаил Коловский - А.Б.).

- А вы пробовали что-то из этого альбома на концерте играть?

"Бобэоби", первую вещь с альбома, играли. Но это довольно стремно, потому что на самом деле я не могу адекватно представить себя с этой песней. Одно дело дома, под акустику ее петь, хотя и это довольно странно будет выглядеть... А в студии у нас случайно очень кайфовое сочетание получилось: там играет акустический бас, акустическая гитара и труба, причем совершенно сумасшедшая труба Олега Васильева. Записывалась она вообще гениально. Там большой зал. И микрофон повесили прямо посредине. Я включил программу, а Олег просто ходил по залу и играл, не слыша прежде композицию (вернее, в тот момент он ее слушал, но до этого не слышал никогда), просто играл. С первого раза и сыграл - по-моему, гениально сыграл. Обычный человек так не сможет никогда в жизни. И на концерте как раз трубы-то и не хватает. Мы пытались Олега приглашать, но это, понимаешь, бесполезно: он джазовый музыкант и играет все, что угодно, кроме того, что нужно. Вернее, он играет то, что ему кажется нужным в данный момент, а на следующий раз ему кажется что-то другое. Короче говоря, настоящий джаз... А на записи все-таки получилась точная штука.
Это был чистый эксперимент. В студии можно действительно сделать вещи, которые никогда и в голову-то не придут, когда ты просто репетируешь. И все это можно реализовать. А на концерте ты этого ни за что не сделаешь. Разве что как Питер Гэйбриел, который за собой студию и сцену возит, но это, по-моему, уже лишнее: сколько труда, чтобы сыграть одну единственную песню!

- Надо не становиться передвижным театром, а оставаться рок-н-ролльной группой...

Конечно. Хотя "Жилец вершин", конечно, не рок-н-ролл, это я сразу могу сказать - получился явно не рок-н-ролл. Это даже музыкой трудно назвать. Я бы не рискнул назвать это музыкой. Хлебников, одним словом.

- Разумеется, трудно ожидать, что альбом станет бестселлером...

И слава Богу. Я, наверное, повторюсь, но для меня главное то, что мы сами получили кайф, редкий случай, что и деньги были, и удовольствие. Я прекрасно понимаю, что для любой нашей группы два месяца в студии -очень много, хотя для любой западной это считается нормой. Конечно, можно и за неделю записать хороший альбом, но что-то пока мало кому это удается. The Beatles, Led Zeppelin первый альбом неделю писали. Police первый альбом быстро сделали...
Как бы то ни было, мне этот альбом по конечному результату очень понравился, гораздо больше даже, чем "Птица" - там мне, на самом деле, хотелось бы все, кроме одной песни, переделать - перепеть, переиграть. То есть, там многое меня вообще не устраивает. А здесь не хочется, здесь все просто нормально сделано... Поэтому я его оцениваю как абсолютно адекватный: он может звучать только так и никак иначе. У меня нет ощущения, что его можно было записать как-то по-другому.

- То есть, ты считаешь, что это, безусловно, законченный по всем статьям продукт? Первый и единственный?

Ну, не знаю. Вот "Чайник вина" тоже переделывать не хочется. Может, потому, что там, на записи, мы просто оттягивались...

- Я помню, шли какие-то разговоры о втором диске собственных песен Хвоста. Сейчас, надо полагать, эти планы отложены до лучших времен...

Я уже говорил, что мне не хотелось бы делать второй "Чайник вина". А изменить подход, сделать какие-то роскошные студийные аранжировки... Я Хвоста в таком качестве не воспринимаю. Его лучше всего слушать, когда он просто сидит у себя на кухоньке и поет свои песни. Мне даже его парижский альбом, "Прощание со степью", не нравится. Сами песни хорошие, а сделан он слишком правильно. И никакого изюма музыкального. Кроме Хвоста, там ничего нет. Есть какие-то пассажи на гитарах красивые. Вообще, много красивостей всяких...

- Так ведь он же в Париже записан... А многое из того, что там пишется, даже Высоцкий, этакой ресторанной цыганщиной отдает...

А я не люблю, когда начинается делание музыки из ничего: нельзя брать блатные аккорды и аранжировать их под симфонию Бетховена... Блатные они и есть блатные. В лучшем случае это скучно. Вообще, сейчас кризис какой-то в музыке наметился: все лихорадочно ищут какую-то радикально удобоваримую штуку для всех, чтобы было понятно и тем, и этим, пятым и десятым, чтобы не было ни соплями, ни чернухой...

- И тут появляется АУКЦЫОН со своим "Жильцом вершин ", который сделан без всяких оглядок и абсолютно игнорирует требования сиюминутной конъюнктуры, все дурацкие условности, навязанные средствами массовой информации и т.п...

Мы делали то, что нам в тот момент хотелось. Что сделалось, то сделалось - и все! Поэтому сегодня, вот, слушаю и думаю: да, вроде и не песни, но все равно есть в них что-то. Какая-то своя штука. И потом, Хвост все-таки заставил въехать в стихи. Я ведь, честно говоря, как к стихам отношусь? Так, на уровне: поется - не поется. А тут я вдруг врубился, что да, Хлебников - красивый поэт. Офигительно красивый. И больше всего мне бы хотелось сделать так, чтобы эта поэзия... ну, легче усваивалась, что ли. Слушать же легче, чем читать стихи. Не то чтобы попс сделать, а как постановку для детей. Сегодня, наверное, мало кто берет с полки стихи и читает, разве что настоящие любители поэзии (а уж никак не дети, не это поколение), вот и хотелось, чтобы это стало понятно большему кругу людей - тем, кто никогда в жизни не взялся бы читать Хлебникова. Многим это просто в голову не придет... У нас же, знаешь, многие считают, мол, Хлебников - поэт для поэтов, а это же все бред собачий. Человек просто оттягивался, веселился, он и на самом деле кайфовый мужик, и все его "Гоум.Оум. Уум. Паум" это же веселый текст на самом деле! И помимо того, что он был просто гениальным поэтом, он же еще не просто так писал, он же брал значения всех этих слов из древнерусского языка, настоящие слова, на них же говорили когда-то! И когда я это просек, я понял, что, в принципе, это тот же рок-н-ролл! Не просто вымучивание из себя каких-то строчек, а настоящее веселье...

Журналист: Андрей Бурлака
Гитарист: Леонид Фёдоров